На ослянских облаках

Кто бы мог подумать, что обычный поход выходного дня, может превратиться в самый настоящий экшн. Был бы я каким-нибудь известным режиссером я бы непременно взял на вооружение нашу историю. Историю, где романтическая мелодрама мгновенно перерождается в фильм-катастрофу, катастрофа сменяется лирическим авторским кино, последнее перетекает во что-то вроде притчи Хэмингуэя… А началось то все так обычно…

«Все было ново, и все интересно»…

Как-то летним вечером отправились мы с подругой в поход. Переполненные эмоциями от предвкушения предстоящего, на электричке выехали в Кизел. Оттуда двинулись до Северного Коспаша. Только перевалили через хребет Белый спой, как услышали гул мотора. Ребята в машине расслабленные такие, довольные, значит, смеются… А мы-то еще не расходились… В общем, договорились мы с ними о подброске на обоюдно выгодных условиях. Они нам сократили путь. А мы им 250 «рэ», чтоб не так им тоскливо нас по разбитым дорогам везти. Так добрались мы до перекрестка после Гашковки, где вскоре и заночевали.

Утром, свежими и бодрыми, отправились мы в сторону вымершей деревни Большой Ослянки. До коей оставалась около 6 километров. Поселок произвел впечатление весьма противоречивое. С одной стороны здесь веяло бесконечной тоской, как и во всех брошенных поселениях. «Аромат печали» был приправлен угрюмыми нотами тревоги: поговаривают, в здешнем лесоплавном лагере трудилась почти тысяча заключенных. С другой стороны, яркое солнце и играющая в его лучах Косьва, казалось, не обращали на хмурую покинутую деревеньку никакого внимания. Захотелось даже искупаться. Но тут я вспомнил о том, что тут надо быть настороже при переходе реки вброд… И, правда, прошли только с третьей попытки.

На том берегу повстречались с нью-москвичами. Новыми, потому как выяснилось, что корни у столичных жителей здешние, кизеловские. Вместе с ними выпивали ребята из Шумихи — одного из беднейшего поселка Пермского края, знаменитого своим Каменным городом. Пообщались, не трезвые уже туристы даже предложили отправиться в обратный путь с ними на машине. Дескать, места в авто, есть, а стоять здесь запланировали дня два, минимум. Надеяться на такие обещания, конечно, наивно, но было все равно приятно.

Мы подходили к Ослянке. Обходя гору с северной стороны, всматривались в зелёную полосу, на просеки, да на выходы курумов. С чего начать штурм? Но вот подходящая просека всё-таки нашлась. Но, подняв нас на два километра, тропа подло стала убегать на восток. Нам ничего не оставалось, как почти в слепую, по компасу, протаптывать зелёную полосу. После четырех часов блужданий по здешним лесам, мы всё же достигли границы леса, стало полегче. Но вскоре начались проблемы с водой. Пить в такую жару хотелось постоянно. Добрались до снежников и потопили их, напились.

Экстрим-романтик-тур. Недорого!

Поднялись на вершину в 1081 метров, а с нее приглядели для себя отличную смотровую площадку, раскинувшуюся на высоте 974 метра. Перешли туда, разбили палатку. Уставшие, поужинали. Вы думаете, романтичным ужин может быть только при свечах в помпезном ресторане? О, как жестоко вы ошибаетесь. Что может быть прекраснее ужина с красивой девушкой в лучах заката на высоте птичьего полета? Вы только представьте вас двое, а подл ногами у вас Пермская и Свердловкая таежная горная пучина…

Упоенных всем этим великолепием, нас быстро сморило и опрокинуло в сон. Но наслаждение грезами было недолгим… Я таки понял ночью, почему нормальные туристы не разбивают лагерь на высоте… Гроза застала нас врасплох… Ветер… Нет ураган. Темно. Страшно. Да именно страшно. Мы же прямо в грозовых тучах. И молния… Она же бесится вот прямо тут… Под нашими ногами… А громовые раскаты… Что-то невероятное, будто бы взрывы бомб или даже залпы баллистических ракет в непосредственной близости. Мы словно на фронте. Да это самая настоящая война. Война со стихией. Война, в которой мы заведомо проигравшие… Поняв, что сражаться с этой силой бесполезно, а убегать от нее глупо и смешно, прижались друг к другу в палатке, будто вросли друг в друга. Палатка сверкает так, будто это и не палатка даже, а сварочный цех. Дрожим, как ягнята. Признаюсь, мне, наверное, даже страшнее. Боюсь и проклинаю себя за «романтическую дурь»…

Становится тише. Гроза, сжалившись над нами, уходит в Кизел. Позже мы узнали, что вот там-то стихия погуляла на славу — сожгла трансформатор, молнией покалечила один из домов.

После такой страшной ночи, утро, казалось, уже не могло обрадовать ни добрым солнцем, ни теплом от его лучей. Но разлепив глаза, я увидел… Увидел, что мы парим… Парим над облаками. Над белым-белым покрывалом, над мягкой-мягкой ватой. Подумал даже, может все? Это и есть «тот свет»? Но, нет, я не умер… И вскоре даже пришел в себя.

На предпоследнем дыхании…

В 10 утра начали спуск, выбрав самый короткий путь. По азимуту 280 мы скатились до дороги за два с половиной часа. Причём на пути не встретилось не одного водоёма, ни родника, ни даже болотной лужи. Обессиленные мы все же довольно резво добежали до деревни.

Ни шумихинских мужиков, ни новоявленных москвичей, конечно, не было. Тут я подумал, что им, наверное, тоже досталось от грозы, вот только мне от этого легче не стало. Странно устроен человек: вот не надеялись мы на их помощь с самого начала, а перспектива топать 50 километров пешком опечалила нас так, будто это был наш непредвиденный крюк. Но делать нечего, обреченно вздохнув, двинулись в путь. «Подбадривал» нас противный проливной дождь, на раскисшие дороги, которые порой и вовсе обрывались. То в гору, то с горы. С рюкзаками по ухабам.

Откуда ни возьмись, к нашей тропе подбежали зайцы. Бежали с нами практически в ногу какое-то время. Видимо, взглянув, на наши кислые лица, да обессилевшие тела, они сразу сообразили, что мы им не опасны. Рассматривали нас, главное, с таким интересом, с таким вниманием. В их глазах, кажется, можно прочесть про нас: «Вот ведь придурки-то…». Потом мы им надоели, и они убежали обратно.

Не доходя до перекрёстка, что уходит на Рассольный и Троицк, мы услышали грохот трактора и УАЗика. Бросились, было к машинам, приготовились, было, молить случайных людей о помощи. Но не успели. Транспорт уехал без нас. Раскиснув от этой неприятности окончательно, разбили палатку прямо у обочины, да в компании армии мошкары рухнули спать. Ночью меня разбудил гул моторы. Я выбежал на дорогу, остановил ЗИЛ, который, к несчастью, ехал в другую сторону. Водитель все равно понимающе покивал, пообещал даже забрать нас на обратном пути. Больше я его не видел.

Утром, опять ливень. Опять дорога. Временами мы вздрагивали от звука проезжавших где-то вдалеке машин. Так в борьбе надежды с отчаянием мы прошагали 70 километров. Последние четыре километра были самыми тяжелыми. Жара. Природа, вновь, испытывала нас на прочность. «Хоть это и несправедливо, — говорил старик у Хэмингуэя, — но я докажу ей, на что способен человек и что он может вынести»…

Но перед глазами стоит предательская бутылка газировки из многочисленных, перемешавшихся в нашем сознании, рекламных роликов. Она, бутылка, такая манящая, по ней стекают медленно свежие, прозрачные капли…

Доковыляли до Коспаша, и бегом в магазин. За газировкой. Мы о ней так мечтали, а у них, в «супермаркете» этом, нет холодильников. Мы ее, газировку, так ждали, а они нам теплой водички. Но все равно полегчало. И мне даже жалко стало уходить. И чем же так манят эти горы...