Лыжный десант в Тундру

Поход по Полярному Уралу — это самый настоящий тундровый поход, путешествие на любителя. С одной стороны, по тундре довольно легко передвигаться: не нужна утомительная «тропежка» (снег плотный, утрамбованный сильными ветрами), нет необходимости тащить тяжеленные рюкзаки за плечами, поскольку для груза можно использовать санки. А при удаче и некотором мастерстве можно часть пути проехать на парашютах.

С другой стороны — маловато визуальных впечатлений, особенно в пасмурную погоду, в случае снегопада или дымки: белый снег под ногами, белое небо, а между ними — рассеявшийся в воздухе снег. Ландшафт достаточно скуден, особенно вдали от хребта — иногда можно целыми днями идти по ровной белой поверхности. Настоящее белое безмолвие, как у Джека Лондона.

В этой лаконичности и даже бедности — особое очарование Полярного Урала. Нет захватывающего дух восторга, как при виде ледопадов и каньонов Тункинских Гольцов, острых пиков Западного Саяна или неприступных стен Кавказа и Алтая. Зато здесь могут возникнуть чувства другого рода — покой, отрешенность, свобода. Очень ясное ощущение, что находишься на краю света — то есть здешнего, земного, привычного мира, и что дальше на север — ровная пустынная тундра, Ледовитый океан и Северный полюс, места совсем уж таинственные и магические.

Наш маршрут начинался от станции Хорота железнодорожной ветки Сейда-Лабытнанги. Первым объектом на маршруте, заслуживающим особого упоминания, стало озеро Хадата-Юган-лор, со всех сторон окруженное горами. Как и большинство озёр на Полярном Урале, оно длинное и узкое: километров пятнадцать в длину и не более километра в ширину. К югу от Хадата-Юган-лора располагается самая высокая вершина хребта Изья-Хой, Хаар-Наурды-Кеу (1240 м), и самый крупный ледник Полярного Урала — ледник ИГАН. (Отмечу, что ИГАН — это не таинственный ханты-мансийский дух, а просто-напросто Институт Географии Академии Наук).

Раньше на берегу этого озера работала гляциологическая станция (гляциология — наука о различных видах формах льда). Потом, в середине девяностых, предприниматели из Лабытнанги и Воркуты пытались переоборудовать станцию в горнолыжный и туристический центр, построили несколько дополнительных домиков, но идея оказалась нежизнеспособной, и теперь пустующие домики постепенно разрушаются.

Озеро встретило нас очень приветливо: день был солнечный, ветер дул в нужном направлении, так что мы прокатились по льду на парашютах. Этот день преподнес нам и другой приятный сюрприз: встречу с собратьями по разуму. Четверо крепких перцев из Йошкар-Олы передвигались с помощью кайтов, а для ночевок каждый вечер строили иглу — пещерку из снега. Как выяснилось при разговоре, на сооружение такого жилища уходит примерно час. Внутри там достаточно тесно, но благодаря этому иглу очень быстро нагревается примусами и собственным теплом обитателей до нуля градусов.

Кстати сказать, кроме них и еще одной группы из Москвы, с которой мы встретились на Большом Щучьем, людей мы не видели. Похоже, туристы — единственные человеческие существа, нарушающие зимний покой полярных гор. Не знаю, остаются ли на зиму в этих краях ненцы-оленеводы. Насколько я понимаю, в основном зимой они откочевывают к югу вместе со своими стадами или находят пристанище в поселках типа Усть-Кары.

От Хадата-Юган-лора мы пошли на север, к знаменитому Большому Щучьему озеру — самому большому на Полярном Урале, так же вытянувшемуся узкой полоской меж склонов безлесых скалистых гор. У южной оконечности мы обнаружили новый очень уютный домик — одну из баз Хадатинского заказника. Егеря в домике не застали, зато на столе нашли большую амбарную книгу — «Дневник егеря Хадатинского заказника за 2008 год». Оказывается, в обязанности егеря входят ежедневные феноменологические наблюдения за природой, погодой, зверьем... Что еще более удивительно, так это то, что записи действительно велись, очень аккуратно и с любовью. Егерь на протяжении целого года каждый божий день красивым почерком вписывал в соответствующие графы сведения о погодных условиях и о всякой встреченной им живности: «в 100 метрах от базы видели песца. Выловил из реки зайца, отпустил на волю» или «ездил за дровами, видел 27 зайцев, 2 песцов, олениху с теленком».

Озеро мы пересекли на парашютах с попутным ветром. Кстати о парашютах…

Покатались от души!

Это транспортное средство нам напрокат предоставили в екатеринбургском туристическом клубе. Места парашюты много не занимают, весят всего 700 грамм. Функция и смысл парашюта в том, что при попутном ветре с его помощью можно катиться по более или менее ровной поверхности с приличной скоростью. Скорость, впрочем, сильно зависит от мастерства «парашютиста». Поскольку ветер менялся часто, то доставали и сворачивали парашюты мы по нескольку раз в день. При хорошей сноровке все это сделать можно очень быстро. Но поскольку в группе большинство участников опытными парашютистами не являлись, то постоянно приходилось кого-то ждать, кому-то помогать распутывать стропочки, а кого-то и вовсе спасать.

Владение парашютом — умение особое. У некоторых к этому делу врожденный талант, и наблюдать за ними одно удовольствие. У неопытных же часто происходят всевозможные казусы, вплоть до опасных ситуаций, когда «парашютист», закрепив стропы на карабин к поясу, не справляется с управлением и падает. Хорошо, если на снег, хуже — когда на лед, и совсем плохо — если на камни — при сильном ветре в такой ситуации самостоятельно загасить купол или отпустить парашют сложно… Дело в том, что если концы строп через карабин закреплены за поясной ремень, то выдернуть их из карабина при сильном натяжении невозможно. Отмечу ещё, что лучше всего — не крепить все стропы намертво, а просто держать все или половину строп в руке… тогда при необходимости аварийной остановки просто разжимаешь кулак — купол моментально превращается из паруса в полощущуюся на ветру тряпку, и тяга пропадает.

Для знатоков поясню, что ремни у нас были самые простые — армейские, кожаные, с застежкой типа пряжки (а не с самосбросом, что было бы более грамотно). В таком случае для аварийной остановки остается резать стропы — и хорошо, если нож не в рюкзаке, а в кармане. Или уповать на товарищей...

В нашей группе таким спасителем был самый младший участник — двадцатипятилетний Петя, мастер катания на парашюте. Оба раза, когда самые неумелые, но азартные участники (точнее — участницы) летали на пузе по льду и камням с пристегнутым к поясу парашютом, вспоминая, что «еще на обеде ведь хотели нож переложить из рюкзака в карман ветровки!») откуда ни возьмись появлялся волшебник Петя и гасил купол…

Я как-то вечером, сидя у печки в палатке, пытала Петю — в чем секрет мастерства. Почему ему удается стабильно ехать вперед, когда остальных бросает то влево, то вправо, а то и вовсе парашют сникает и опадает на землю, потеряв ветер? Его ответ мне понравился. Петя сравнил стропы парашюта со струнами музыкального инструмента, и сказал, что нужно стараться развивать интуицию и чувствовать малейшие изменения в натяжении разных стропочек, чтобы успевать корректировать нежелательные отклонения еще до того, как они повлияют на генеральное направление движения купола.

Наш тундровый домик

А жили мы в палатке — так называемой полубочке, больше всего похожей на старый добрый самодельный парник для огурцов-помидоров. Только вместо полиэтиленовой пленки на полукруглые дуги, воткнутые в предварительно утрамбованный лыжами снег, изнутри подвешивается горизонтальный «рукав» из плотного синтетического материала. Нижняя часть рукава образует дно, а верхняя — полукруглую крышу. Посередине в верхней части имеется отверстие для печной трубы; сама же печка сборная, из легких тонких металлических листов. Устанавливается она в палатке за несколько минут, топится мелкими веточками, которые в течение ходового дня собирает вся группа: «сахарного» 50-литрового мешка веточек хватает на пару часов топки вечером и час утром.

Готовили мы на двух примусах, которые, «раскочегарившись», обогревают палатку еще больше, чем печка, так что дежурный сидит на своем рабочем месте, раздевшись по пояс, в то время как "за бортом" может быть минус двадцать, пурга, темнота...

В этом вот сочетании крошечного источника огня и света (который целиком и полностью зависит от тебя и твоих товарищей) и бескрайней холодной ночи — еще одна прелесть зимнего туризма. Возможность почувствовать свою силу и свою слабость: свою уязвимость перед силами внешнего физического мира и в то же самое время — радость от того, что даже в холодной снежной пустыне можно сидеть в тепле и уюте, созданном за час-полтора собственными руками.