Алмазна сыплется гора

Карелия — это скалы, озера и водопады. Причем, все это здесь не вызывающе-эпичное и крикливо-пышное, а по-северному приглушенное, скромно-самодостаточное. Скалы тут не вспарывают седины неба, озера не разливаются до морей, но и то и другое покоряет своей спокойной тихой величественностью — каменистые утесы красиво кутаются в густо-зеленые шали, зеркала озёр поражают прозрачностью и глубиной. То же и с водопадами. Здесь нет таких водных безумств как Виктория или Ниагара — торжества бессмысленности и мощи стихии — здесь природа поработала как ювелир, ее творения в Карелии изящны и замысловаты.

Самый известный водопад республики — конечно, Кивач, что на реке Суне. Зря что ли о нем слагал рифмы сам Державин — «алмазна сыплется гора с высот четыремя скалами». Самый высокий и труднодоступный — Юканкоски (Белые мосты), что прячется в лесах за Питкярантой. Самый широкий — водопад с языколомным названием Киваккакоски, который служит потрясающим фоном для горы с не менее труднопроизносимым именем Киваккатунтури (это и написать-то, честное слово, сложно). А самыми известными среди туристов из Петербурга и самыми же для них доступными являются, понятно, рускеальские водопады на реке Тохмайоки.

На сорока километрах Тохмайоки, что бежит, заплетаясь, от озера Руокоярви до Ладоги, встречается множество порогов и маленьких водопадов. Тут и классические, каменистые перекаты с беспорядочными валами и крутопадающие, локальные пороги, и крохотные островки, разрывающие поток на несколько бурных ручьев. Самые живописные остановки на реке — водопад Рюмякоски (бывшая финская ГЭС) и Окуневый порог в трех километрах от Мраморного карьера.

Путешественникам эти природные памятники рекламируют как декорации знаменитого фильма «А зори здесь тихие». Это, право, зря. Пейзажи здесь хороши и без дополнительных культурно-исторических контекстов. Но, видимо, так считают не все — и контекст коммерсанты тут забабахали по самое не хочу. Предприимчивые товарищи оборудовали тут под соснами маленький тир, где предлагают типа перенестись в далекие сороковые и поиграть в войнушку. Ну-ну.

Рядом с тиром — сувенирная лавка, за ней — синие туалетные домики, напротив — вереница бабушек, торгующих морошкой, черникой и земляникой, еще чуть в сторонке — беседки летнего кафе, у кафе — на самом берегу прокат огромных водоплавающих шаров. Предложение, понятно дело, рождает спрос. Сам по себе спрос — это ничего, мы вот тоже и покушали и ягод прикупили, но... Спрос — это люди. Много людей. Целые автобусы. Автобусы приезжают, распахивают дверцы и высыпают кучку ошалелых дядь и теть с большими фотоаппаратами и длинными объективами. Дяди и тети бегут к кипящей воде, карабкаются по синим глыбам, портят ракурсы нам, мы в отместку портим фотокартинку им — и все при этом счастливы как дети, смеются, галдят, стараясь перекричать шум воды.

А вода ничего — падает себе красиво и невозмутимо, вьется меж камней, бурлит, вскипает. И сосны шумят себе кронами, вспарывают изломанный берег корнями-щупальцами. И птички чего-то тоже щебечут, орут. И избушка, крохотная, черно-лубочная, вписанная в пейзаж каким-то незадачливым зодчим, косится на выступе, грустит о своем о чем-то. Лепота! И как-то жить хочется вдруг лучше и радостней.