Петербург глазами приезжего романтика

В России есть два города, жить в которых хотят гораздо больше людей, чем может позволить себе даже самый большой Мегаполис. С Москвой все понятно — большие деньги, большие возможности, туда едут зарабатывать. Другое дело Питер.

Белые ночи и разводные мосты притягивают на берега Невы романтиков и авантюристов. То ли я не относил себя ни к тем, ни к другим, то ли под романтикой понимал нечто иное, но к Северной столице всегда относился спокойно и даже равнодушно. Что мне дворцы, да фонтаны, когда есть горы и водопады, но…

Одно случайное сообщение в аське, одна незапланированная поездка на Юг, одно спонтанное знакомство перевернуло всю мою жизнь. Я понял однажды, что город на Неве манит вовсе не архитектурой или музеями. Причина у каждого своя. Появилась такая и у меня. И причина эта безумно очаровательна.

Прибытие

Семь утра. Ладожский вокзал. Шум, гам, суматоха. Вокруг огромные торговые центры, пестрые билборды, суетливые люди с баулами. В одночасье моя вселенная из маленького провинциального городка разрослась до необъятного клокочущего мегаполиса. И этот мир казался почему-то таким безграничным, совсем не таким, что я видел с вершин Седого Урала. Я просто не понимал, что с ним делать. Старый мир был большим, но таким тихим и уютным, новый — пугающий и отталкивающий.

Я не знал даже куда мне поехать. Столько маршруток, автобусов, лабиринты метро — как не заблудиться. Любимая была в отъезде, знакомые сослались на неотложные дела. Откликнулся лишь один друг, с которым в прошлом нас связывали туристские тропы.

Обустройство

Скоординировал меня друг в незнакомом пространстве и решил вопрос с жильем. Нашел он мне «весьма недурственные» апартаменты. Правда, во Всеволожске. Правда, с армянами-строителями. Однокомнатную. В плачевном состоянии. Зато «недорого» — всего-то за 400 рублей в сутки. Но, мы не гордые, и не богатые. Понаехали, потерпим.

Вскоре нашлась и работенка. Тяжелая и малооплачиваемая. Трудился на строительстве коттеджа какого-то богатея, с утра до вечера таскал цемент и получал гроши. Хватало на оплату квартиры и еду, «доширак» то есть. Никуда не ездил, не выходил «в свет».

А тем, временем, вернулась Оксана. Наскреб последние деньги на кафешку и стал готовиться к встрече. Переживал ужасно — расстались то на курорте, а тут жизнь, как она есть.

За столиком кафе чуть с ума не сошел. Оксана казалась чужой и холодной. Неужели все зря? Пестрый и шумный Невский лишь усилил сомнения. Дома такие важные, величавые, смотрят своими витражами презрительно. Мосты ажурные, тонкие, капризно изогнутые будто посмеиваются. Празднично наряженные церкви нахохлись как-то совсем не скромно. Гудят дорогие авто, горят огнями рестораны и клубы. Я смотрел и не понимал, кто может позволить себе все это, кто может все это оплатить? Я вспомнил свою грязную стройку, убитую однушку, которую делю еще с тремя гастарбайтерами, «Доширак»… Что дам я Оксане, привыкшей жить в этом мире? Зачем я…

Через какое-то время я просто перестал обращать внимание на витрины дорогих магазинов и слепящий свет фешенебельных отелей. Что-то внутри включило защиту. И знаете… стало как-то теплее. А Оксана все ближе. Уже не выводил из равновесия ни помпезный Зимний дворец, ни роскошные мосты, ни пафосные Ростральные колонны. На стрелке пахло свадьбами. Богатыми, пышными. Казалось, должно раздражать, но нет… Вдруг мелькнула мысль. Такая простая и неожиданная: «И у нас будет… И не хуже, чем у других»…

Петербургская шизофрения

С того дня жизнь моя разделилась надвое: тяжелую, монотонную и яркую, необыкновенно счастливую. Днем горбатился на стройке, вечером бежал на электричку, спешащую на финляндский вокзал, чтобы провести с Оксаной хоть час — ровно столько мы могли себе позволить. С тех пор площадь с фонтанами и контуженным Лениным стала моим самым любимым в Питере местом. Теперь всегда, когда проезжаю мимо, гляжу на венчающую здание вокзала башню с циферблатом и вспоминаю наши часы.

Но, конечно, иногда накрывало так, что хоть волком вой. Порой низкое и хмурое питерское небо приземляло бытовухой столь сильно, что думалось, что уже не взлететь. Дождь и колючий снег вонзались не только в обессилевшее от тяжелой работы тело, но стучались в самую душу, разъедая ее. Карабкался из последних сил — искал нормальную работу.

Прошел множество фирм-однодневок и сомнительных контор, халтурил промышленным альпинистом, судьба забрасывала меня даже в Подмосковье. В окрестностях столицы трудился на какой-то загородной президентской резиденции. Работал там как на секретном объекте — строгий паспортный контроль, постоянное видеонаблюдение, лазер по периметру.

Вспоминал огни Невского и впадал в отчаяние — два Питера, которые я узнал, были так далеки друг от друга. Один — беззаботный, яркий, город-праздник. «Дорогие лимузины… в них женщины проносятся с горящими глазами, холодными сердцами, золотыми волосами». Другой — с обшарпанными домами, тесными квартирами, ничтожными заработками, мрачными мыслями, вот точно у героев Достоевского. Спасала только Оксана: твердила, что справимся, выкарабкаемся.

Заморский хэппи-энд

Вскоре был представлен родителям невесты. Приняли очень тепло. Благословили, можно сказать, на совместную жизнь. И эту самую жизнь мы начали в общежитии. И вновь перемены. Незаметно для себя я окончательно перестал интересоваться рюкзаками и ледорубами, вместо этого выбирал запонки под цвет нового галстука. Забыл, как варить походную кашу и научился есть палочками.

Сказывалось влияние любимой. Что-то менялось и в Оксане. Она пересчитала считать какими-то сверхэкстремальными самостоятельные вылазки на природу чуть дальше, чем на пару-тройку сотен километров и отсутствие следов цивилизации чуть больше, чем на один день.

Со свадебным путешествием, правда, решили не экспериментировать — отправились в солнечный Таиланд. Без претензий на оригинальность. Традиционно и просто — медовый месяц на островах. В нашем случае на острове Пхукет.

Еще года полтора назад я б, наверное, посмеялся, если бы кто-то мне сказал, что это может со мной случиться. А сейчас валяюсь безмятежно на пляже. Сгораю, не только от солнца, и любуюсь, как играет в теплых лучах золото на безымянном пальце.