Пермь. Экскурсия по Мотовилихе.

Вот уж полтора месяца, как я в Перми. И за это время не удосужилась написать и строчки о родном городе. Хотя писала о нем без кнопок и ручек в автобусах, и сидя за столиками кафе, и просто гуляя по улицам. Да видно, все не то. А сегодня вот совершила рейд по Мотовилихе — самому старому району Перми, району, где я родилась и выросла. Прошла и проехала по самым памятным местам.

По родным местам

А ездила я сегодня на самую окраину Мотовилихи - в место, где прошло мое детство. Отсюда и начну повествование. Отправная точка - микрорайон Запруд. Здесь я высаживаюсь из автобуса 16-го маршрута, да держу путь в микрорайон с не менее интересным названием - Гарцы. Подумать только, за полгода практически все избушки, что стоят вдоль дороги, обзавелись стеклопакетами. Удивительно, но некоторые «пакеты» по традиции украшены резными наличниками. Впрочем, старых избушек, да покосившихся домиков все меньше. На их местах стремительно вырастают незатейливые мини-коттеджи из пеноблоков.

Под ногами скрипит свежий снег. Здесь он белый. Из каждого огорода, мимо которого я прохожу, доносится собачий лай, так меня приветствуют местные сторожа. Из труб валит дымок. Пахнет баней. Как знаком и приятен запах этого дыма. Вот уж я подхожу к родному выцветшему домику, где я проводила все-все каникулы. В котором родилась моя мама. Из окон которого мне когда-то давно кричала бабушка, извещая, что «пора бы ко сну». Рядом с которым, на скамейке, любил сидеть дедушка. Скамейка теперь за оградой - на улице, как говорит дед, «утащут».

Треугольный двор, где мы в детстве огромной оравой играли в футбол, стал каким-то совсем крохотным — все, как сговорившись, решили увеличить площадь огородов и перенесли заборы. Столько новых построек. Некоторые из них даже перегородили старые улицы. Так исчезла наша «обокружка», по которой мы гоняли на «великах». Уже давно застроили площадку, разбитую раньше картофельными участками. Было там два надела и у нашего семейства. Ох, как я их (участки) ненавидела.

Подхожу к огромному логу (странно, когда я говорю это слово в Питере, меня не понимают), разветвляющемуся на несколько других небольших оврагов. Летом в самых дальних его частях, у кромки леса, до сих пор пасутся коровы, козы, да овцы. Пара буренок было когда-то и у бабушки, но я их не помню — мала была. А вот козочек дед держит до сих пор. В январе родились еще две. Назвали Яной, да Варей. В другом логу, противоположном от леса мы в детстве собирали землянику. Особенно урожайным на эту ягоду считался Светкин лог. Светкин, потому что узнали мы о нем от Светки, нашей соседки по огороду, да старшей боевой подруги.

Зимой с этих горок традиционно катаются на санках. Вот и сейчас тут довольно шумно. На всю ватагу один снегокат. Вся остальная «снаряга» — санки советского образца, ледянки и даже… огромные самодельные деревянные сани. Такие же где-то хранятся и у деда.

Я пересекаю лог и оказываюсь уже на Балмошной. Балмошная-взбалмошная, как говорили мы в детстве. Здесь жила моя бабка по отцу, ну и отец, соответственно, здесь же провел свою бурную молодость. Три года он упорно пересекал этот лог, ухаживая за моей мамой. За это он даже был чуть не побит местной гарцовской шпаной, ибо «Нехай к нашим девкам хаживать». А через три года он и вовсе переехал на эти самые Гарцы.

Я обхожу бывшее поле, теперь тесно застроенное коттеджами. Когда-то давно, лет 18, а может, 20 назад, мы неслись толпой по этому полю как очумелые. Мы увидели в небе огромный воздушный шар и старались догнать. Я, как самая младшая, помню, сдалась очень быстро, плюнула на это чудо техники и, подговорив кого-то еще, свернула в «Каменку», у меня была какая-то мелочь, хватало на пару «жовок». В «Каменку» мы в детстве наведывались довольно часто, там мы сдавали бутылки и покупали «Турбо». Чуть дальше есть еще один магазин — там был бар с самыми вкусными пирожными.

У «Пика Коммунизма»

Но мне пора возвращаться, я сажусь на 36 автобус. Я проезжаю огромную трубу, которая в детстве мне почему-то очень нравилась. Из нее, как и прежде валит черный дым. А вот «Китайскую стену» — дом длиной в автобусную остановку застроили новостройками. Теперь ее не видно. Дальше мы проезжаем белые корпуса детской колонии, огражденные бетонным забором, увенчанным колючкой. Помню, я раньше очень боялась там оказаться.

Как-то с подружкой мы кидались с балкона пластиковыми бутылками из-под газировки «Буратино», и разозленные прохожие обещали «сдать» нас в милицию. До милиции не дошло, но родителям «стукнули». С тех пор отец всегда подтрунивал надо мной, когда мы проезжали это место. А потом, уже в сознательном возрасте я таки оказалась за этим забором, да в этих корпусах, но в рамках журналистского рейда.

Вот уже мы едем вдоль огромной, пологой горы. В ее склон врастают покосившиеся избушки с огородами. Вот мы выезжаем к центральной части этого большого холма к городскому пруду. С этого ракурса эту гору запросто можно обозвать «Пиком Коммунизма». Не зря же на ней гордо развевается красное знамя. Там же, кстати, находится музей, посвященный в каком-то смысле истории революции в Перми.

Вообще я очень люблю это место, как на него не смотри. Сверху открывается ошеломительная панорама на старую деревянную Пермь, разбавленную бетонными «свечками». Снизу у пруда местность играет своим холмистым рельефом. Вообще-то этот рельеф — отличительная черта всего города, оттого он и исполосован весь дамбами да мостами, раскинувшимися над обрывами.

Странно, что на берегу водоема еще стоят почерневшие избы и вместо них не построили безвкусные «виллы». Тут же у пруда возвышается огромная, отреставрированная белоснежная церковь. За ней какое-то непонятного предназначения красно-белое, потертое здание, кажущееся мне почему-то очень красивым и печальным. На фоне этого дома стоит небольшой памятник собаке. Не менее печальной.

А дальше мы сворачиваем на площадь Восстания, ту самую, где по версии музея на «Пике Коммунизма» произошло небольшое сражение в 1905 году. Следующая остановка, кстати, так и называется — 1905 года. Мы подъезжаем к ней, минуя старые-старые оштукатуренные деревянные «двухэтажки», вросшие в землю на половину первого этажа, и разваливающиеся деревянные избы цвета золы.

Дальше мы наблюдаем музей Мотовилихинского завода под открытым небом с его пушками, да ракетами. Завод, стоящий на Каме — гордость пермяков. Именно благодаря ему, город все советскую эпоху считался закрытым и не был представлен даже на карте страны (хотя и являлся «миллионником»). Здесь работали мой дед и отец, оба они подписывали какую-то бумагу, запрещающую выезжать за границу. О, как. Госзаказ на оборонку есть и сейчас, но, конечно, не в тех объемах. Наверное, все же к счастью.

Новый завет Ильича

А потом мы въезжаем в Рабочий поселок, который всегда наводил на меня ужас. Мне всегда казалось, что здесь в большинстве своем живут наркоманы, да алкоголики. Хотя пара моих знакомых, проживающих в здешних трущобах, не похожи ни на тех, ни на других. По какой-то нелепой случайности в советское время именно здесь находился один из пафосных ресторанов «Горный хрусталь» — наверное, строили для рабочих. Сейчас «Горный хрусталь» реставрируют, а вот «соцобразцовую» фреску, с какой-то нелепой идейной композицией, оставили. Может быть, она достояние советской культуры?

За рестораном дворец спорта «Молот». Как-то, уже в двухтысячных годах, здесь проходил чемпионат Европы по боксу. Под это дело по улице, ведущей к дворцу, покрасили парадные фасады всех домов. Во многих местах штукатурка уже поотпадала, а со стороны дворов дома и вовсе решили не трогать.

За «Молотом» еще один дворец. Имени Ленина. Такой же многострадальный, как и мумия вождя. Его (дворец) продавали и перепродавали столь же раз, сколько собирались похоронить дедушку Ильича. В итоге теперь во дворце — церковь!!! Причем нисколько не ортодоксальная — «Новый завет» называется. По выходным адепты проводят здесь веселые вечеринки.

Минуя все эти дворцы и после них Цирк, можно по очередной дамбе, любуясь на крохотные избушки, потонувшие в овраге, проехать в район Разгуляя. Я сворачиваю раньше. Но вам все же об этом месте вкратце расскажу — как ни крути, а эта точка, с которой началась застраиваться Пермь. В 1723 году по указу Петра I здесь был заложен Егошихинский медеплавильный завод. С этой даты и отсчитывают официально возраст города, хотя на этот счет много споров (а как без них). Сейчас здесь красуется памятник основателю города — Василию Татищеву, почему-то стоящему рядом с пушкой и ядрами. Ядра эти постоянно воруют. Власти заботливо подкладывают новые. Вокруг бараки, да деревянные дома. Дальше еще одна колония, уже для взрослых.

На микрорайоне

Но я сворачиваю на площадь Дружбы. Главным символом этой самой с большой буквы «Дружбы» является инженер Николай Славянов на каменном постаменте, техникум имени которого остался далеко в Рабочем поселке. Здесь же стоит многоэтажка издательства «Звезда» с серпом и молотом на крыше. Напротив издательства и типографии магазин «Знание» и мини-рынок. А вокруг хрущевки, хрущевки, хрущевки...

Еще каких-то десять минут, и я въезжаю на родной Садовый — микрорайон, густо застроенный типовыми 10-ти и 16-ти-этажками. Когда мне было лет семь, мы с ребятами из класса любили доезжать на лифте на последний 16-ый этаж, выходить на балкон лестничной клетки и любоваться панорамами. Ах, какие открывались виды! Мы могли разглядеть даже Каму, с синей полоской леса за ней. Когда мне было 15, мы с ребятами, уже не из класса, забирались уже на самую крышу и, казалось, могли дотянуться до самых звезд.

Среди подростков с Садового одно время была популярна одна плохо сложенная песенка, а-ля «Наш район Садовый», бла-бла, «Победа будет за нами». Стихи были отвратительными, но суть они тогда отражали достаточно точно. Драки «стенка на стенку» лет 10-15 назад или «стрелки с пациками того района» проходили здесь довольно регулярно. Да что там, за клубом «Антей», где проходили вполне себе детские дискотеки по пятницам с шести до девяти вечера, бывало, мутузили друг дружку и девчонки.

Мое путешествие подошло к концу, я захожу в подъезд родного дома, поднимаюсь на девятый этаж. Уже в квартире я разглядываю из окон район Костарево. «Костаревку», которую в детстве мы называли деревней из-за деревянной застройки. Где весной мы поджигали траву, и чуть было не спалили пару избушек. Куда после последнего звонка мы отправились на пикник, по-взрослому с пивом. Куда сейчас ведут очередную дамбу — ведь между Садовым и Костаревкой традиционный овраг.

На Мотовилиху меж тем опустился вечер. Не за горами и ночь. А это значит, скоро под окнами будут раздаваться пьяные крики молодежи, выпивающей на верандах в детском саду. Пару раз запоет сигнализация. Эти песни заглушаться ветром, который здесь особенно суров, как говорят, из-за неправильной застройки. И я опять долго не смогу уснуть. А завтра, так и не выспавшись, поеду гулять по Сибирской, да выйду на набережную.